МВФ и Всемирный банк финансируют проекты подрывающие принципы прав человека

Глобальный капитализм существенно трансформировался за последние четыре десятилетия. Технологические новшества и меняющийся геополитический контекст открыли двери для новых способов организации производства по всему миру, в то же время изменив характер работы. Мир превратился в единый рынок, подчиненный правилам капитализма.

Характерной чертой этого нового этапа является процесс финансиализации, который указывает на растущее влияние финансовых субъектов на экономику в целом. Несмотря на его весьма специфические черты и весьма разнообразные проявления в каждой отдельной стране, этот процесс имеет некоторые характерные конкретно для него качества. Финансовый сектор увеличил свой вес в национальном валовом внутреннем производстве и на рынках труда во многих странах, но на этом изменения не заканчиваются. Мы имеем дело с процессом, который пронизывает все общество, от здравоохранения, образования и жилищной политики до производства продуктов питания и реагирования на климатический кризис. Поэтому его можно распознать в различных измерениях. Что особенно важно, это негативно сказывается на способности государств выполнять свои юридические международные обязательства в области прав человека (HR). Как отметил профессор Школы востоковедения и африканистики Костас Лапавицас, Всемирный банк и МВФ сыграли ключевую роль в финансировании экономик Глобального Юга, поскольку под руководством и давлением этих институтов «развивающиеся страны [были вынуждены] изменить баланс внутренних финансов в сторону от основанных на банковском капитале, взаимосвязанных, контролируемых правительством структур, в сторону рыночных институтов и механизмов». Роль этих последних в дальнейшем финансировании остается очевидной и сегодня в различных секторах, начиная от жилищного строительства и городского планирования и заканчивая сельским хозяйством и финансированием изменения климата (см. Observer Spring 2020). Это также проявляется в том, как политика и программы Всемирного банка и МВФ делают государство и отдельных лиц все более зависимыми от рынка в выполнении своих обязательств. Политика МВФ, такая как требование жесткой экономии и отказ от контроля за движением капитала – и особенно за оттоком капитала – в качестве важного инструмента макроэкономической политики (см. см. Observer Spring 2020), работает в тандеме с подходом Всемирного банка к максимизации финансирования развития и стремлением к «благоприятным для бизнеса реформам», воплощенным в его отчете «Ведение бизнеса». (см. Observer Winter 2021). Это создает условия, в которых финансиализация может расширяться или укореняться, поскольку потоки доходов от коммерческого предоставления основных услуг создаются и продаются на финансовых рынках.

«Мы имеем дело с процессом, который пронизывает все общество, от здравоохранения, образования и жилищной политики до производства продуктов питания и борьбы с глобальным потеплением», – Франсиско Кантамутто, Национальный университет (Аргентина).

Процесс финансиализации, поддерживаемый МВФ и Всемирным банком, оказал значительное негативное влияние на демократическое управление, поскольку он коренным образом изменяет отношения между государством и его гражданами. Автономия государства ограничена, поскольку оно ставит доступ к рынкам капитала выше потребностей своего населения. Нежелание государств обращаться за поддержкой к Инициативе G20 по приостановке обслуживания долга, несмотря на исторические медицинские, социальные и экономические последствия пандемии Covid-19, из-за страха понижения рейтинговых агентств и потери доступа к рынкам капитала, делает динамику очевидной.

Финансиализация подрывает экономический рост и производительность

 Компании берут на себя большие суммы долга, чтобы использовать свои инвестиции, не рискуя собственным капиталом, и для это цели им нужны как банки, так и рынки капитала. Кредиторы требуют выплат по обслуживанию долга, что снижает доходность, доступную для инвестиций. Поскольку крупные инвестиционные фонды также являются акционерами компаний, они вынуждают их стремиться к краткосрочной выгоде – в своих интересах. Такое же искажение результатов проистекает из краткосрочной логики распределения прибыли и увязки доходов администраторов и менеджеров с этими целями. В целом, прибыль корпораций разбавляется процентными выплатами, вознаграждением руководства и разделением прибыли, что подрывает их связь с производственными инвестициями и их поддержку. Эти тенденции имеют весьма конкретные последствия для распределения, поскольку они благоприятствуют капиталу и ренте за счет рабочей силы и, таким образом, увеличивают неравенство в доходах.

Более того, в интересах максимального управления рисками и доходностью все большее число компаний получают часть своей прибыли от финансовых активов (таких как облигации и акции), а не инвестируют в сам бизнес. Они могут даже приобретать доли в других фирмах или недвижимость в чисто спекулятивных целях, перепродавая их, когда актив подорожает. Таким образом, доступная прибыль отделяется от производственных инвестиций, что оказывает влияние на производительность и экономический рост в среднесрочной перспективе. Экономика теряет динамизм, потому что компании не направляют всю свою прибыль на повышение производительности. Таким образом, финансиализация компаний не только приводит к неравенству, но и подрывает экономический рост. Это также делает бесполезным различие между производственным и финансовым капиталом, поскольку они сливаются в сходных практиках.

Такого рода практика может иметь место внутри крупных конгломератов, которые делятся на подразделения, расположенные на разных территориях, чтобы воспользоваться преимуществами международной налоговой конкуренции. Результаты этой практики оказались отрицательными, они скорее способствовали усилению неравенства. Налоговые убежища являются крайней формой этой практики, к которой также добавляются услуги по обеспечению финансовой тайны. Это даже позволяет специальным подставным компаниям выступать в качестве кредиторов своих собственных основных компаний, позволяя основной компании получать прибыль в виде погашения долга компании, которая фактически контролируется ею, таким образом избегая налогов и распределяя прибыль. Налоговые убежища – огромный источник утечки ресурсов во всем мире.

Финансиализация приводит к неравенству

Такое политика крупных корпораций требует более высокой прибыли за все более короткие сроки, которые используются для распределения или инвестирования в несвязанные активы. Тем временем усилия государств и общества по извлечению выгоды из этих прибылей оказываются под угрозой. В результате вышеупомянутых тенденций домохозяйства, живущие за счет своей трудоспособности, видят, что их доля доходов уменьшается. Заработная плата отстает от корпоративных доходов и прибыли, в то время как менее динамичные экономики не обеспечивают достаточного количества рабочих мест. В последнем докладе о мировом неравенстве подчеркивается, что сегодняшнее распределение доходов напоминает то, что было столетие назад. Доля мирового дохода, получаемая беднейшей половиной населения мира, сегодня составляет около 50% от того, что было в 1820 году. В то время как самые богатые 10% населения мира получают 52% общемирового дохода и накапливают 76% мирового богатства, беднейшая половина зарабатывает всего 8,5% и владеет 2%, соответственно.

Это неравенство в доходах и богатстве ставит под угрозу доступ к основным товарам и услугам. В совместном заявлении 13 экспертов ООН по правам человека от 19 октября 2021 года подчеркивается, как превращение в товар основных прав человека, таких как здравоохранение, жилье и образование, еще больше усугубляет бедность. В отсутствие ранее предоставляемых государством общественных товаров и услуг, домохозяйства, чей относительный доход ухудшился, должны платить за приватизированные заменители из своего собственного кармана. Женщины в основном страдают от ухудшения предоставления социальных услуг, поскольку они берут на себя обязанности по уходу за детьми без соответствующего вознаграждения.

 Чтобы справиться с более высокими расходами и скудными доходами, многие домохозяйства обращаются к долгам. Долг домашних хозяйств достиг 55 трлн долларов в 2021 году по сравнению с 15 трлн долларов в 1997 году. В течение этого периода международные финансовые учреждения (МФО) энергично продвигали идею финансовой доступности как способа поддержки наиболее уязвимых слоев населения, якобы предоставляя им возможности инвестировать в себя и использовать свой «человеческий капитал». Однако эти методы финансовой поддержки бедных слоев населения – например, микрокредитование – в основном привели к дальнейшему присвоению их (низких) доходов (см. Observer Winter 2017-18).

Эта динамика ускорилась во время пандемии Covid-19. Рост долга влечет за собой увеличение обязательств по его погашению, что ограничивает и без того очень низкие доходы, усиливая финансовую нестабильность домашних хозяйств. Неспособность государств гарантировать основные права человека еще больше ввергает последние в долги, погашение которых во второй раз угрожает тем же правам. Люди вынужденно переходят на низкооплачиваемую работу, но долги остаются постоянными. Фактическая или потенциальная потребность в доступе к кредитам (то есть долгам) требует от них самостоятельного управления для удовлетворения приоритетов кредиторов, современной формы самодисциплины, которая заставляет все более финансиализированное население соглашаться на несправедливую работу и избегать участия в коллективных действиях, таких как забастовки и призывы к повышению заработной платы.

Финансиализируемые государства не в состоянии выполнять свои юридические обязательства в области прав человека

 Финансиализация также негативно сказывается на государствах, но они не являются пассивными жертвами. Структурные реформы и выбор в пользу жесткой бюджетной экономии поощрялись в течение последних четырех десятилетий такими международными финансовыми учреждениями, как Всемирный банк и МВФ. Тем не менее, реализация этих реформ потребовала согласия правительства.

Поскольку компании инвестируют меньше, а экономика теряет динамизм, государства собирают меньше налогов, оставляя меньше бюджетных ресурсов для своей государственной политики. Чтобы стимулировать прямые иностранные инвестиции, многие государства ввязались в гонку за минимальными налогами, теряя еще больше бюджетных возможностей. Богатые страны Глобального Севера (такие как США, Великобритания и Люксембург) поощряют создание налоговых убежищ или отказываются бороться с ними, тем самым становясь соучастниками уклонения от уплаты налогов. Выражением последнего является роль Организации экономического сотрудничества и развития в разработке глобальной налоговой политики, которая недавно была оспорена призывами группы глав государств со всего мира к созданию налоговой конвенции ООН и налогового органа. Учитывая, что, по оценкам, налоговые убежища ежегодно теряют 427 млрд долларов дохода, все население мира могло бы быть вакцинировано трижды.

Как будто этого было недостаточно, налоговые реформы, продвигаемые Всемирным банком, МВФ и другими международными организациями, были направлены на снижение прямых налогов (на богатство или прибыль) в пользу косвенных налогов (таких как налог на добавленную стоимость). Главным аргументом было то, что эти налоги легче собирать. Однако это справедливо только в том случае, если налоговый контроль и надзор обходятся стороной. Например, налоги на внешнеторговые операции, которые исторически контролировались государствами, были резко снижены, чтобы выполнить обязательства по либерализации торговли товарами, установленные Всемирной торговой организацией. В то же время поощрялась ликвидация органов контроля за внешней торговлей.

Чтобы частично компенсировать это падение доходов, Бреттон–Вудские учреждения (BWI) продвигали косвенные налоги, которые являются регрессивными (они больше влияют на бедные домохозяйства) проциклическими (доходы становятся более дефицитными, когда они наиболее необходимы). Это изменение в сборе доходов сочеталось с финансовым и валютным дерегулированием, что облегчило крупным корпорациям активизацию операций по уклонению от уплаты налогов, описанных выше. В результате, государства способствовали росту неравенства посредством налоговой системы и дерегулирования.

МВФ и Всемирный банк способствуют финансиализации

В условиях слабого сбора доходов и большей нестабильности в экономике МФУ призывают государства брать на себя долговые обязательства в качестве формы финансирования. Хотя долг является действенным инструментом государственного управления, его непропорциональный рост способствовал усилению власти кредиторов. Они набрали такую силу, что даже во время наихудшего за столетие кризиса в области здравоохранения, связанного с пандемией Covid–19, частные кредиторы не облегчили долговую нагрузку и не участвовали в Инициативе G20 по приостановке обслуживания долга (см. Observer Winter 2020). В некоторых случаях власть финансового капитала носит структурный и скрытый характер, заставляя государства проводить определенную политику и избегать других решений, опасаясь реакции, которую это вызовет на настроениях рынков. В других случаях, как в случае с такими международными финансовыми учреждениями, как Всемирный банк и МВФ, требования носят четкий характер и принимают форму условий. Многие государства адаптируют свою политику к этим требованиям, даже если они не берут на себя большие суммы долга, чтобы сохранить доступ к рынкам. Задолженность, со своей стороны, влечет за собой платежи, которые оказывают давление на государственные финансы.

Недемократически многие государства адаптировались к требованиям управления, разработанного в интересах кредиторов. На самом деле, нет ничего необычного в том, что присутствие бывших сотрудников финансовых фирм увеличилось в министерствах и государственных учреждениях, привнося в них свои собственные связи и способствуя эффекту вращающихся дверей, когда частные субъекты входят в государство и влияют на формирование политики. Ярким примером этого является случай с Аргентиной во времена правления Маурисио Макри (2015-2019), которая была заполнена чиновниками из фирм – особенно из банков – и корпоративных ассоциаций, что облегчило изменение фискальной политики и приобретение огромных сумм долга за очень короткий период. Поскольку государства находятся в плену этой предвзятости, они не в состоянии расставить приоритеты в государственной политике, основанной на обязательствах в области прав человека. Управление сводится к созданию благоприятной для бизнеса среды, даже если это подвергает людей более высокой степени неопределенности и уязвимости.

 Таким образом, изменение систем сбора доходов и их направленности было дополнено выборочным сокращением государственных расходов. МВФ систематически акцентирует внимание на необходимости жесткой бюджетной экономии – даже во время пандемии. Это приводит к принятию механизмов, которые ограничивают спектр политических ответных мер, доступных государствам, и, таким образом, ограничивают государственный суверенитет, оставляя государства и их население зависимыми от воли финансовых рынков. Таким образом, жесткая экономия стала основной причиной усиления неравенства после пандемии.

Политика социальной защиты, поощряемая МВФ и Всемирным банком, во многих случаях выступала против универсальных подходов и поощряла целевые меры для сокращения расходов ради теоретической эффективности, которая оказалась недостижимой. Несмотря на некоторые изменения в рассуждениях МВФ о важности социальной защиты, его конкретные политические рекомендации, похоже, не следуют тому же пути, отставая от правозащитного подхода других международных организаций. Ослабление социальной защиты чревато тем, что уязвимые группы останутся без внимания, что, по мнению экспертов по правам человека, противоречит международному праву в области прав человека.

Фискальная консолидация МВФ углубляет финансиализацию

 Меры жесткой экономии также затронули другие ключевые области расходов на социальные услуги, такие как здравоохранение, образование и жилье. Ограничения на государственные расходы, включая замораживание или сокращение заработной платы в государственном секторе или предельные уровни найма в государственном секторе, особенно чувствительны в таких областях, как здравоохранение и образование, которые, как правило, составляют значительную часть государственных расходов и особенно важны для женщин (см. Observer Осень 2021).

Помимо усиления неравенства, тенденция к жесткой экономии неразрывно связана с процессом финансиализации, поскольку она позволяет создавать прибыльные предприятия для удовлетворения потребностей секторов с более высоким доходом за счет бедных и наиболее уязвимых групп общества. Поддерживаемая фондом жесткая экономия создает потребность в инвестициях, которую государства не могут удовлетворить. Именно здесь Всемирный банк выступает в качестве дополнительного источника ресурсов, поддерживая те же макроэкономические рамки, которые дают привилегии субъектам частного сектора. Проекты Всемирного банка обычно рассчитаны на привлечение частных инвесторов: поскольку МФО гарантируют проведение структурных реформ, рыночные решения могут создавать инвестиционные возможности в соответствии с подходом Всемирного банка к максимизации финансирования развития (см. Dispatch Springs 2021; Observer Summer 2017). Но эта приватизация привела к превращению основных прав человека в товар. Это позволило крупному бизнесу, следуя логике спекулятивной валоризации, получить квазимонополистический контроль над ключевыми секторами, которые управляются в интересах рынка и акционеров. Для большинства населения превращение в товар основных услуг, таких как здравоохранение и водоснабжение, привело к росту стоимости жизни, что привело к снижению их и без того скудных доходов.

 Ответ, предложенный МВФ, не заключался в гарантировании прав человека путем содействия всеобщему доступу к основным товарам и услугам. Даже во времена финансового спада – такого, который вызван хорошими международными ценами, – рекомендация для стран, находящихся на периферии глобальных экономических структур, заключалась в накоплении резервов, чтобы защитить себя от возможного внезапного оттока капитала. Это означает, что имеющиеся ресурсы используются не для улучшения жизни людей, а вместо этого используются для защиты от возможных угроз со стороны финансового капитала. Идея мощных независимых центральных банков, которые защищают эту политику, на самом деле является явным доказательством ее подчинения финансовым интересам против демократического контроля над денежно-кредитной политикой, поскольку независимые центральные банки предназначены именно для обеспечения того, чтобы политика не подвергалась правительственному (демократическому) вмешательству (см. Observer Summer 2021). Примером такого изменения приоритетов был случай с некоторыми странами, такими как Аргентина, которые использовали свою долю в распределении Специальных прав заимствования на 2021 год для накопления резервов или оплаты обслуживания долга, вместо того, чтобы использовать их для улучшения жизни людей.

 Это превентивное накопление является особым признаком подчиненной финансиализации в государствах периферии. К сожалению, МФУ десятилетиями препятствовали контролю за движением капитала, ставя периферийные экономики в слабое положение для решения внешних кризисов, при этом основным инструментом является продажа резервов; то есть, во время кризиса, для обеспечения интересов кредиторов. МВФ сыграл активную роль в сохранении интересов кредиторов, как это было, например, во время Соглашения о резервном финансировании на 2018-2019 годы, подписанного с Аргентиной, в рамках которого МВФ выделил 44,5 МЛРД долларов без дополнительных мер контроля за движением капитала, тем самым поддерживая массовый отток капитала из страна в тяжелом финансовом и социальном положении (см. Observer Spring 2022). Только после массового оттока капитала аргентинское правительство решило вновь ввести контроль за движением капитала, и МВФ прекратил выдачу кредита.

К сожалению, нет тенденции к попыткам контролировать волатильный капитал. Напротив, государства оказываются вынужденными поощрять финансиализацию, в результате чего они конкурируют за новые инвестиции – даже если они требуют более высокой отдачи, которая не реинвестируется внутри страны. Помимо снижения налогов, потери суверенитета и снижения их роли в качестве производителей, странам было предложено сделать трудовое законодательство более гибким для снижения затрат на рабочую силу. Эти реформы, поддерживаемые МВФ и Всемирным банком, как правило, подрывают право человека на достойный труд со справедливой оплатой.

 Несмотря на пагубные социальные и экономические последствия финансиализации, Всемирный банк и МВФ продолжают содействовать, расширять и укреплять этот процесс. Стремление BWI к созданию «благоприятных условий для бизнеса», которое рассматривается в качестве основной цели государств, делает улучшение жизни людей и выполнение международных обязательств в области прав человека заложниками экономического роста, все более подверженного кризисам. Но рост ВВП не может быть достигнут за счет нарушения основных прав и обещания его отмены в будущем. Обострение глобальных кризисов в результате пандемии Covid-19 продемонстрировало, что необходимо отказаться от усиления финансиализации экономики и разработать альтернативные экономические модели, основанные на правах человека.

Источник