• 

22 апреля 2020 года на заседании президиума Координационного совета при правительстве по борьбе с распространением коронавируса на территории РФ с участием глав субъектов федерации мэр Москвы Сергей Собянин предложил распространить режим цифровых пропусков на всю территорию России.

"Я слышу коллег, которые говорят о том, что систему электронных пропусков надо разворачивать на регионы, особенно на близлежащие", – сообщил мэр Москвы и добавил, что её можно развернуть и на другие регионы. По всей видимости, в результате прямой телепатии (потому что цифровизацией это объяснить сложно) 21 регион России успел ещё до выступления Собянина подать заявки в Минкомсвязь о внедрении федеральной системы выдачи цифровых пропусков. Ситуацию в привычной для него строгой, внятной и решительной манере прокомментировал Дмитрий Песков. "Это не вопрос Кремля, это вопрос координационной комиссии, вопрос штаба, который ведёт борьбу с распространением коронавируса", – так ответил глашатай кремлёвского мнения на вопрос о том, насколько было бы правильным распространить практику цифровых пропусков, действующих в Москве и Подмосковье, на остальные регионы. "Ситуация непростая, – со всей ответственностью пояснил позицию Кремля Песков, – и должны приниматься все меры, которые могут быть эффективными в плане борьбы с распространением коронавируса".

Кому бояться полицейского государства

Цифровизация пропускной системы, штрафование всего, что движется, изобилие решений, которые обязаны принимать кто хочет и как хочет, дабы побороть распространение коронавируса, не задавая вопросов голосу Кремля, – всё это породило массовое возмущение и резкие оценки. Например, нас пугают, что в России скоро будет полицейское государство. Но есть ли чем пугать?

Полицейское государство – это… Наверное, лучшая иллюстрация – это подготовленные на днях правительством поправки к закону "О полиции". Медиа тут же разнесли довольно тревожные новеллы. Так, полиция получит право вскрывать транспортные средства "для спасения жизни граждан, предотвращения преступления, обеспечения безопасности граждан или общественной безопасности при массовых беспорядках и чрезвычайных ситуациях". Нести ответственность за причинённый вред действующий на законных основаниях полицейский не будет. Также полиция сможет "оцеплять или блокировать территории, жилые дома, строения и другие объекты", а внутри оцепления – проводить личный осмотр граждан, а также осматривать транспортные средства. Применять оружие теперь будет можно не только в случае угрозы вооружённого нападения, но и когда преследуемый попытается "совершить иные действия, дающие основания расценить их как угрозу нападения на сотрудника полиции".

Полицейские Нью-Йорка совсем не церемонятся с нарушителями. Фото: Braulio Jatar/Keystone Press Agency/Globallookpress

Действительно, неприятно. Есть только одно маленькое замечание: там весь закон такой. И любой закон о силовых структурах – такой же. И не только в России.

Потому что любой такой закон – это в значительной своей части норма применения государством насилия. Того насилия, которое вынуждено применять для борьбы с криминальным насилием любое государство, по определению.

Есть два важных момента. Во-первых, государственное насилие может применяться с нарушениями, несправедливо, а законы о нём могут использоваться в качестве ширмы для этих нарушений или даже преступлений. И, во-вторых, законы эти могут быть разные – либеральные и мягкие, как в некоторых странах Европы. Или предельно жёсткие, даже свирепые – как, например, в США. Но и в первом, и во втором случае – это законы. Можно спорить: нарушаются они или нет, справедливые они или нет, но это форма самоограничения государственного насилия, вырастающего из живого опыта борьбы с преступлениями и нарушениями.

То есть это нормы и правила. Общедоступные. Обнародованные. Приведённые в единую систему. И ты можешь – если ты сингапурец – сколько хочешь негодовать по поводу такой меры наказания, как битьё палками по пяткам, но: в законе записано, будут бить, тебя предупреждали.

Страшно ли это? Ну, может быть неприятно, да. Особенно если ты хочешь нарушить закон. Но самое ли это страшное для нас в России сегодня?

Лучше прятать гранатомёт

Разумеется, цифровые пропуска Собянина – равно как и штрафы, запреты гулять с детьми (если они не собаки) и проч. – это совсем не страшно. Особенно в сравнении с палками по пяткам и стрельбой на поражение в случае, если полицейскому показалось, что в твоих пустых руках может возникнуть гранатомёт (традиционный для США казус). Страшно другое.

Этим, кстати, 21 апреля озаботился Верховный суд России. На юридическом жаргоне формулировка выглядит так: "физические и юридические лица, нарушающие правила, введённые в рамках ограничительных мер как правительством РФ, так и региональными властями, должны штрафоваться по федеральному законодательству". То есть: ограничительные меры, вводимые регионами в рамках борьбы с коронавирусом, в части применения мер ответственности (таких, как штрафы) вообще недействительны, если они отличаются от норм, установленных федеральным законом.

Да, речь пока идёт об ограничениях и наказаниях, которые и репрессивными-то всерьёз трудно назвать. Угроза – и страшная – заложена не в их жёсткости, а в их безумии.

Маленький исторический экскурс. Полицейское государство у нас было, когда была полиция, а не результат желания одного человека хоть так – через переименование – войти в историю страны. Так вот, царская полиция, жандармерия, в общем, силовые структуры Российской Империи обладали большими и правами и действовали жёстко. Применялась смертная казнь: с 1825 по 1905 год в России был казнён 191 человек. А уж когда кровавый царский режим совсем разгулялся – с 1905 по 1910 годы, когда невинные друзья народа революционеры перебили всего-то каких-то 20 тысяч чиновников, полицейских и прочих (сопутствующие потери) – начались кровавые репрессии: 3741 приведённый в исполнение смертный приговор!

Потом у нас было "государство революционно-террористическое" – которое вскоре превратилось в энкавэдэшное. В разгар ужаса сталинских репрессий в недрах этой чрезвычайщины уже возникло что-то вроде общественного договора: да, тебя могут уничтожить в любой момент, если так кости лягут, но в остальном – соблюдай очень жёсткие нормы и, может быть, выживешь. С переходом государства чрезвычайного в государство номенклатурно-коррупционное общественный договор потерял "ужасную" составляющую: все понимали, что государство убивать тебя не будет, если нет угрозы социалистическому строю, а на "левые" подработки и барыжничество даже закроет глаза.

Лихие девяностые начались с развала всех общественных договоров и – к середине десятилетия – потихоньку согласились жить по понятиям. Теневые практики позднего СССР стали легальными и приумножились, силовые структуры всё больше координировали свою работу с "бригадами", а главным законом государства потихоньку становился воровской закон (так, как его понимали бывшие фарцовщики, превратившиеся в "олигархов"). Путина с его "диктатурой закона" встретили как избавителя. Укрепление силовой вертикали и ужесточение правоприменительной практики восприняли как свежий ветер столь необходимой "полицейщины". Только при Путине "ельцинская" Конституция – документ несовершенный, но юридически во многом проработанный – стала реальной основой нового общественного договора.

А с жёсткостью этой "полицейщины" – пусть даже ценой чрезмерного ограничения свобод – у нас, в принципе, готовы смириться всегда. Не готовы у нас к одному: к беспределу.

Голосовать придётся

"Безобидные" меры мэра – и способ их внедрения без "вопросов Кремля" – обладают всеми свойствами беспредела. От жёсткого закона о ЧП, от декретов военного диктатора и проч. беспредел отличается одним: он не предусматривает никакого договора. Даже, например, договора о капитуляции населения перед насилием власти. Да – установленный законом расстрел на неправильный переход улицы – это ужасно. Но штраф за переход улицы, который может быть в любой момент изменён (от 500 рублей до 500 тысяч) решением начальника ближайшего ГБУ "Жилищник"… Но подключение любого товарища к незащищённому цифровому каналу – вместе с данными карточек, засекреченными шпионскими анкетами и количеством поисков порнографии в интернете за последние 20 лет – с целью улучшения качества оплаты проезда на троллейбусе… Но возможность изменить любые правила игры явочным порядком с переводом стрелок то вверх, то вниз… Честно говоря, отсюда до расстрела за неправильный переход улицы намного ближе, чем от палок по пяткам. Потому что – и это не вопрос Кремля! – любое решение может быть принято в любой момент любым, кто примет решение, что он имеет право принять решение.

Речь пока идёт об ограничениях и наказаниях, которые и репрессивными-то всерьёз трудно назвать. Фото: Сергей Киселев/АГН "Москва"

"Мягкая" беспредельщина времён ковидлы – угроза национальной безопасности страны. И если это не вопрос "Кремля" (псевдонима, который присваивают многие "источники" и сточники информации), то это должно стать вопросом президента страны Владимира Путина. Потому что его, пришедшего к власти под ником "терминатор закона" (был такой ник в одной из аналитических записок в августе 1999 года), в беспредел пытаются втянуть изо всех сил. Возможно – вопреки его воле. И точно – ему на погибель.

В беспределе заинтересованы многие. Региональные кланы и касты. Топ-менеджеры системообразующих предприятий с доходом в несколько десятков миллионов рублей в день. Самопровозглашённые "начальники башен". Претенденты в преемники.

Их общая задача – не просто отмена "общественного договора". Их задача – конституировать отсутствие всякой общественности, несуществование нас – лохов и терпил – в качестве договаривающейся стороны. Ну, конечно, в качестве объекта для контроля мы остаться должны: давайте, орки, сюда – у нас цифровые пропуска есть!

На это работают все – управляющаяся из разных башен попеременно Госдума – никакой не взбесившийся принтер, а просто умалишённая пишущая машинка. "Социологи", рисующие что угодно, главное, чтобы красками и в соответствии с ТЗ. Системообразующие банки, букмекеры и гешефтмахеры. ЛПР – не лишние пустые раздолбаи, а лица, принимающие решения (по возможности за спиной у президента и вне законов, норм и правил приличия).

Ну, а задача нашего непризнанного большинства – она с помощью ковидлы прояснилась. Мы в каком-то смысле вернулись чуть более чем на три месяца назад.

Тогда вся история с голосованием за поправки к Конституции казалась надуманной, притянутой за уши. А главное (и об этом спрашивали многие): а нам-то это зачем?

А сейчас это вопрос становится всё более очевидным. Голосование нам нужно затем, чтобы высказать своё отношение к Конституции как к общественному договору. Подтвердить, что большинство – это высокая договаривающаяся сторона. Очень высокая. И что своё отношение к Конституции, к конституционному строю, ко всему государственному порядку мы обязаны выразить очно, на участках, от всей души, с учётом старого и нового опыта.

Как может выглядеть в России национальная демократия? Демократия как акционерное общество государствообразующего народа. Выборы как легитимация сговора элит и опасность широкого дарования гражданства.

Демократия издыхает на наших глазах. Она никогда не была подлинным народовластием. Никогда голос русской нации не мог встревожить жестоковыйной души ни одного из настоящих демократов. В ситуации коронавирусной эпидемии продолжается планомерный захват народных свобод элитными группами. Живую народную душу через цифровые технологии спешат встроить в новое высокотехнологическое рабовладельческое общество. Общество, в котором демократия и родилась как политическое явление.

В любой демократической системе партийные политиканы, которые работают на благо демократии, рано или поздно захватывают власть в обществе. Народ, ради которого вроде бы и существует демократия, всё меньше и меньше участвует во власти. Пока демократия вовсе не переродится в олигархию (власть немногих богатых) или её разновидность полиархию (групповое многовластие). Если же повезёт, то через чьё-либо единовластие демократия может преобразиться и в монархию.

Современные проблемы страны кроются вовсе не в "правильном выборе" между либерализмом или социализмом. Проблема России – в самой системе западной демократии, не в какой-то конкретной её форме, а в самом главном её постулате, что демократия – это власть народа. Это самый соблазнительный яд, которым за последние несколько веков травились многие народы.

Как должна была бы выглядеть национальная демократия?

Давайте немного напряжёмся и потеоретизируем – как должна была бы выглядеть демократия, которая могла бы удовлетворять русским интересам. Исходя из демократических же постулатов.

Главным догматом демократии является принцип, что вся власть принадлежит народу. То есть вся власть в РФ, в теории, должна принадлежать в совокупности 146 млн её населения. Или иначе – вся Верховная власть в РФ состоит из суммы, разделённой на 146 млн властных частей, принадлежащих в равных долях каждому гражданину РФ.

Это как в акционерном обществе. Если все равны, как говорит наша Конституция, то у каждого гражданина РФ должна быть равная властная часть.

И это должно соблюдаться не только на выборах, когда каждый идёт и голосует. Во всех остальных сферах, где нет выборов, должно соблюдаться такое же акционерное равенство, по принципу один голос – одна часть власти.

С присоединением Крыма численность русских в РФ стала примерно 83%, с украинцами и белорусами – 85%. После гражданской войны на Украине, с мигрантами из Новороссии, может быть, и чуть побольше. Но 83 или 84%, 85 или 86% – это непринципиально. Важно другое – что каждый гражданин имеет равную долю власти. То есть русские должны были бы владеть в РФ, если бы это было последовательно демократическое государство, 83-86% всего объёма власти или "акций" государства РФ.

В нашей Конституции говорится, что все равны. Так ли это? Фото: Софья Сандурская/АГН "Москва"

Таким образом, русский народ был бы не только государствообразующим (как надеемся, будет прописано в новой редакции Конституции), но и властеобразующим народом. Со всеми последствиями этого акционерного владения. Если бы такая последовательная демократия была бы закреплена законами, то во всех привилегированных областях предпринимательства у русских был бы не меньший, пропорциональный (83-86%) процент, как и во власти. То есть численность и банкиров, и владельцев крупного бизнеса, и политиков, и телевизионщиков, и владельцев СМИ, и главных режиссёров в театрах соответствовала бы акционерному численному весу во власти.

Вожделенное равенство, социальная справедливость при такой последовательной демократии были бы значительно более достигаемы в реальной жизни. Декларативность современной Конституции и интернациональная ассиметричность современной демократии не даёт в реальной жизни реализовать русским людям свои реальные права держателей Верховной власти в РФ. А если не даёт, то это значит, что современная демократия в России построена таким образом, что русские продолжают национально ущемляться, как это было и при коммунистах, которые называли русских "нацией угнетателей", существующих для восполнения (финансово, интеллектуально, культурно) многовекового "угнетения" – всем не русским, "угнетаемым народам". Политика борьбы с "великорусским шовинизмом", сформированная при Ленине и Сталине, продолжается и в наши дни.

При последовательной демократии русские должны как минимум быть держателями 83% "властных акций" в РФ и такого же процента недр, земель и ответственных постов во всех сферах государственной жизни.

Почему эта справедливая гипотетичность не становится ни юридической, ни практической реальностью? Почему Россия не обустраивается по-русски? Потому что демократия не является народовластием большинства.

Можно ли акционеру, держателю 83% акций сказать во время экономического кризиса, что он не имеет права на выплаты из накопительных фондов, сформированных в благоприятные времена из его же доходов? Нигде, кроме как при демократии, в отношении Верховной народной власти это невозможно.

В бизнесе у такого крупного акционера всегда есть рычаги воздействия на компанию, владельцем которой он, собственно, и является.

Если же такие выплаты не осуществляются, о чём нам тогда говорит такое положение дел? Только о том, что статья 3 Конституции, где народ объявлен "носителем суверенитета и единственным источником власти" в РФ, остаётся бумажной декларацией, так и не ставшей реальностью. Крупнейший акционер на бумаге в реальности не является ни собственником, ни сувереном и уж тем более не единственным источником власти в своей "компании", в РФ. Есть другие реальные "теневые" владельцы этого бренда, не прописанные в Конституции.

Выборы как легитимация народом сговора элит

Есть ли у русских хоть какие-нибудь реальные рычаги воздействия на "свою компанию" – РФ? Вы скажете, есть же выборы. Идите на выборы и меняйте тех, кто вам кажется неугоден.

Вроде бы да. Но любые выборы – это всегда большие деньги. Любые выборы – это оглушающая пропаганда, жёсткий контроль СМИ. Выборы – это всегда сговор элит (финансовых, бюрократических и партийных). Где здесь место для народа? Он стоит на последней ступени в этой властной цепочке. Он – жалкий легитиматор этого элитарного сговора на выборах, он опускает свой бюллетень под подавляющим всякое разумение воздействием всё нарастающего гвалта пропаганды. Он делает выбор из тех, кого протолкнули на выборы разные элитарные группы, которые снабдили своих кандидатов большими деньгами, оглушительной рекламой и решающей партийной поддержкой.

Кто заказывает и оплачивает эту "музыку", тот и танцует далее несчастный народ. Где тут свободный выбор? По сути, народом выбираются лишь актёры в уже заранее инсценированный и срежиссированный политический спектакль. Народу позволяется избрать только конкретные лица, которые ему (народу) будет приятно видеть, когда его будут обманывать элиты. Лица наиболее бессовестных, но одновременно "прилично выглядящих" политиканов.

Так что же такое современная демократия? Величайший народный обман, основанный на убаюкивании народного сознания мантрами о том, что народ – хозяин своей страны, что он великий и единственный владыка, а избираемые – лишь его верные слуги.

Решением проблемы была бы смена элиты на государствообразующую. Но эта проблема, которая не решаема быстро – ни революциями, ни гражданскими войнами.

Существует ли демократия как народовластие?

Давно пора отказаться от бездоказательных стереотипов. Демократия является чем угодно, но только не прямым народовластием. И она неадекватна не только для России, но даже и для своей декларируемой теории. Демократическая теория утверждает, что все граждане страны являются Верховной властью. То есть вся совокупность имеющих гражданский паспорт РФ является ничем не ограниченной и самодержавной Верховной властью.

При демократии происходит несусветная по своей алогичности ситуация: Верховная власть (совокупность всех граждан) во время выборов вдруг разделяется по партийным пристрастиям и с помощью холодной гражданской войны (называемой предвыборными кампаниями) выявляет некое большинство (не всегда даже большинство от всех граждан). Это большинство легитимирует своими голосами какого-то правителя и даёт возможность посадить в парламент энное количество депутатов победившей партии.

Демократия неадекватна не только для России. Фото: Александр Авилов/АГН "Москва"

На выборах одна часть народа, одна часть Верховной власти побеждает другую часть народа и другую часть Верховной власти. Этот жуткий конфликт почитается политической нормой. И большинство, представляемое лидером или партией, становится на четыре-пять-шесть или семь лет группой, формирующей властные институты. Те же, кто не ходит на выборы, остаются как бы уснувшей частью Верховной власти и не пользуется своей властью.

Как Верховная власть может быть в постоянном разделении? Когда она должна действовать как единая воля, сплачивающая государство? Вот здесь и находится непреодолеваемая в рамках демократии её принципиальная властная слабость. Слабость власти перманентно разделённой, которой каждые несколько лет необходимо находить в себе самой большинство и голосованием легитимизировать продолжение своего государственного существования.

Верховная власть "пополняема" в демократиях

Ещё более удивительно, что при демократии Верховная власть может численно "пополняться" новыми "акционерами" не из граждан, совершенно посторонними людьми.

Ежегодно в наше "акционерное общество" граждан РФ поступают люди, часто просто коррупционно купившие гражданство за деньги (особенно из не российских народов). При этом пополнении почему-то никогда не спрашивают саму Верховную власть, совокупность граждан России. Ведь это размывает у старых акционеров их "властную собственность".

Почему новые граждане не проходят через народную кооптацию, через согласие граждан принять их в своё сообщество? Через кооптацию тех, кто близок большинству Верховной власти по религии, психологии, менталитету, поведению. Почему это делают какие-то бюрократические структуры? Так можно совершенно неузнаваемо и главное незаметно изменить национальный состав страны. Изменить "собственника" страны.

Разве государствообразующая часть Верховной власти голосовала бы за предоставление гражданства сотням тысяч представителей не российских народов?

Современная западная политология своим идеалом видит олигархию или полиархию

На самом деле современная западная демократия культивирует как политический идеал не народовластие, а многовластие (полиархию), борьбу за власть нескольких элитных групп.

Именно поэтому "путинское большинство" всегда является поводом для западных политологов называть путинский режим "диктаторским". Общественное единство никак не укладывается в современную политологическую теорию.

Западные политологи описывают полиархию как наличие следующих институтов: выборные представительные государственные должности, постоянно проводимые выборы на альтернативной основе, "зависимость" политики от результатов выборов, наличие свободной критики власти, доступ к разным средствам информации, право граждан учреждать независимые сообщества и политические партии, всеобщий охват всех граждан выборами.

Главным принципом полиархии является состязательность или то, что я называю перманентной "холодной гражданской войной". В полиархии не само общество в целом, а именно эти групповые меньшинства и играют основную роль в предвыборных сговорах. Они реальные хозяева.

Демократия, построенная на политических конфликтах и соперничестве, не может себе позволить наличие национальных или религиозных партий. Фото: Сергей Киселев/АГН "Москва"

Западная политология помешана на состязательности, а потому идеалом в области управления и являются политические коалиции. Идеал полиархии – наличие в обществе не зависимых от государства организаций, которые и формируют власть. Это уже совершенный отказ от народовластия, да и от национальных государств в конечном итоге.

Почему-то западным политологам кажется, что полиархия развивает народный суверенитет и политическое равенство. На самом деле в такой полиархии идеально себя чувствуют как раз олигархические силы, которые могут контролировать различные общественные группировки в своих интересах.

Идеи полиархии связаны с попытками преодолеть родовые проблемы демократии, которая изначально сформировалась в небольших городах-государствах, а в громадных государствах, таких как Россия, работала совершенно неудовлетворительно.

Именно в больших государствах демократия превратилась из непосредственной в представительную. То есть каждый гражданин вынужден был не принимать непосредственное участие во власти, а лишь избирать своего партийного представителя во власть.

Партии решили проблему нахождения большинства и формирование управляющей власти, но значительно обесценили "акции" самих граждан, которые были отстранены от непосредственного управления через формирующееся средостение из партийных политиканов. Демократия стала ограниченной, представительной.

В больших государствах проблема коммуникации между гражданами, необходимая при демократии, останется нерешённой, и непосредственное обсуждение принятия волевых мер будет, как и раньше, занимать слишком долгое время.

Демократия, построенная на политических конфликтах и соперничестве, не может себе позволить наличие национальных или религиозных партий (у нас до сих пор невозможна Русская или Православная партия), как это могла позволить себе Империя, построенная на поиске единого общегосударственного консенсуса. Так что разнообразие религиозное, национальное, культурное – это всегда проблема для демократической государственности, которая начинает выстраивать конфедеративные или федеративные автономии, редко бывающие жизнеспособными.

Демократию не спасёт полиархия, она стремительно скатывается к жёсткому олигархическому транснациональному цифровому обществу. Единственное спасение от никогда ранее не виданного человечеством наступающего тотального рабства – это последовательный отказ от мнимого народовластия в пользу возрождения традиционного для России единовластия. Если Бог даст.