8 декабря боевики вооруженной оппозиции взяли Дамаск. Башар Асад оставил пост президента и покинул страну, а правительство заявило, что ведет переговоры с группировками, захватившими власть. У России в Сирии остаются военные базы. Они продолжают выполнять задачи, но их судьба зависит от переговоров. 12 декабря стало известно, что Россия установила контакты с новым руководством страны – политическим комитетом группировки «Хайят Тахрир аш-Шам»*. Чем Москве грозит возможная потеря военных баз и есть ли альтернативные варианты, «Африканская инициатива» узнала у экспертов.
В Сирии расположены российская авиабаза Хмеймим в Латакии и база ВМФ в Тартусе – единственный военно-морской объект России на Средиземном море. Он служит центром дозаправки, пополнения запасов и ремонта, а также частью логистической цепочки для снабжения российских военных специалистов в Африке. Одновременно в порту Тартус могут находиться 11 российских военных кораблей, в том числе с ядерной энергетической установкой. На авиабазе Хмеймим происходит дозаправка самолетов, перевозящих военные и прочие грузы. Земельные участки, акватория порта и объекты недвижимости передавались в безвозмездное пользование на 49 лет.
Ситуация с российскими базами будет зависеть от разных факторов: договороспособности новых властей Сирии, позиции Турции, оказавшей этой власти поддержку, и других факторов, обращают внимание опрошенные «АИ» эксперты.
Юрий Лямин, старший научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ):
Потенциальное закрытие российских баз в Сирии может серьезно сказаться на нашей логистике на африканском направлении: та же авиабаза Хмеймим служит важным промежуточным пунктом для наших самолетов на пути в Африку. Россия может и далее сохранять военное присутствие на континенте и без баз в Сирии, но это потребует серьезной перестройки и усложнения логистики.
Юрий Лямин, старший научный сотрудник Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) У нас очень сложные отношения с Турцией, в том числе на африканском направлении. Где-то наши интересы могут временами совпадать, где-то они противостоят, и в таких случаях надо понимать, что Турция будет готова использовать любую нашу уязвимость или зависимость для удара по российским интересам, если посчитает, что это принесет ей какую-то выгоду.
Россия уже не первый год пытается договориться с Суданом об открытии материально-технической базы ВМФ на Красном море. Но там немало подводных камней. В первую очередь, конечно, суданские власти явно опасаются вновь попасть под американские санкции, особенно в условиях гражданской войны.
Мария Кича, востоковед, автор канала «Первый ближневосточный»:
Пока складывается впечатление, что ситуация для России обстоит не лучшим образом. Речь идет о репутационных потерях, об ослаблении Ирана и нарастающей опасности для Тегерана (с которым Москва, впрочем, предусмотрительно не подписала договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве), а также о региональном усилении Турции, которая известна своим специфическим поведением в отношении других игроков, включая Москву.
Существование российских баз в Сирии пока под вопросом, и решать его придется с новыми сирийскими властями и их кураторами. Нельзя забывать, что базы могут стать предметом торга в иных сферах — например, в украинском конфликте.
Потеря же баз будет иметь не только символический смысл (Тартус — наследие брежневской эпохи, Хмеймим означает участие в Сирийской войне), но и существенно затруднит — если вовсе не похоронит — логистику для африканских проектов.
Мария Кича, востоковед, автор канала «Первый ближневосточный» Повлиять на положение РФ может и активизация африканских «филиалов» террористических группировок либо сочувствующих им и вдохновленных сирийским успехом своих «братьев».
Впрочем, сейчас еще трудно давать точные прогнозы и говорить о чем-то с полной уверенностью. Время покажет.
Сергей Балмасов, старший аналитик Центра изучения кризисного общества, эксперт РСМД:
Базы в Сирии имеют серьезное значение для снабжения. Пока их никто не закрывает. Оппозиция всячески сигнализирует, что это может быть темой переговоров.
Запад, напротив, будет добиваться закрытия наших сирийских баз, так как они находятся в 600 км от Суэцкого канала: для артерии, через которую ЕС снабжается всем необходимым, это ничтожное расстояние. Мы видели, во что обходились аварии на Суэцком канале (ущерб от блокировки канала контейнеровозом в 2021 году оценивали в 1 млрд долларов – «АИ»). Поэтому Запад будет выкорчевывать нас из Сирии любым путем.
Впрочем, потенциальная потеря сирийских баз не фатальна. Есть другие страны, через которые можно устроить логистику.
Мы активно работаем с Эмиратами. Конечно, речь идет о снабжении значительно меньшей группировки, чем в Сирии. Но имеющаяся инфраструктура сгодится.
Есть Судан, где нас долго и упорно мариновали с базой на Красном море (пункт материально-технического обеспечения ВМФ РФ — «АИ»). В этой стране масштабная гражданская война – с кем договариваться? Кто гарантирует безопасность базы, кто победит в конфликте? Пусть мы даже договоримся, что будет там база. Не факт, что это надолго. Отдадим деньги, вложимся, расширим ее – потеряем колоссальные ресурсы. Плюс база в Судане тоже окажется близко к Суэцкому каналу. Никто ее не потерпит.
В этом смысле проще «окучить» Эритрею с ее портами: она находится в гораздо более выигрышном положении. Фактически будем контролировать пролив, через который идут караваны судов. Эритрейцы готовы, причем за очень небольшие деньги, с нами работать, готовы дать нам старую советскую базу в аренду, возможно, даже не одну. Их государство – как раз одна из классических африканских стран-изгоев с точки зрения Запада и так называемого «цивилизованного» мира. Экономическое положение Эритреи не ахти. Но Асмэра сильно стабильнее, чем Судан, и поддерживает нас.
Сергей Балмасов, старший аналитик Центра изучения кризисного общества, эксперт РСМД Конечно, представители военно-политического руководства африканских стран чутко реагируют на события в Сирии; могут расценить их как признак нашей слабости. Но отчасти это сглажено тем, что мы спасли и укрыли Асада. Для тех лидеров африканских стран, кто будет с нами сотрудничать, это хороший знак: мы своих на растерзание не отдаем.
В Африке одна из ключевых стран для нас — Ливия, где есть нефть и газ. Там у нас случился ограниченный вооруженный конфликт с Турцией. Мы активно поддерживали Халифу Хафтара, а турки с алжирцами – правительство в Триполи. Возможно, нас будут вынуждать снизить активность в Ливии. Но для нас это страна с перспективой реального источника доходов. Это не Сахель, где пока нет ясности на счет профита от месторождений золота.
К слову, Сахель рассматриваются турками как плацдарм для расширения влияния в Северной, Тропической, Восточной Африке, и Анкара теоретически может активизировать действия против россиян и в регионе, но пока это периферийное для нее направление по сравнению с соседней Сирией. И хотя все последние годы турецкие спецслужбы активно выдавливали из региона французов, серьезных интересов у Анкары в Сахеле нет.
Сейчас Эрдоган, напротив, всячески показывает стремление торговаться с Россией и решать вопросы вместе, извлекать из нынешней ситуации пользу. Позицию изменила даже протурецкая оппозиция, радикальная часть которой прежде говорила, что никаких иностранных баз в Сирии не будет: теперь источники там сообщают, что это может быть темой переговоров.
Несмотря на успех Турции в Сирии, у Анкары экономические проблемы, и кормить многие миллионы сирийцев в стране с разрушенной экономикой Эрдогану сейчас тяжело. Скорее всего, он будет не против, чтобы мы взяли какую-то часть ноши по доставке топлива. Если правильно помню, Сирии требуется по меньшей мере 2 млн баррелей нефти (не говоря про зерно). Возможно, Эрдоган захочет иметь с нами что-то общее в решении этих проблем. Пока, во всяком случае, шанс сохранить базы есть.
Дмитрий Бридже, политолог и эксперт по Ближнему Востоку:
Смена власти в Дамаске может сопровождаться потерей разведывательных возможностей в регионе. Сирия служит важным узлом для координации операций, сбора информации и контроля за передвижением как дружественных, так и враждебных сил в Средиземноморье и прилегающих регионах.
Сирийские базы активно использовались Россией в качестве логистических центров для операций в таких странах, как Ливия и ЦАР, что подчеркивало стратегическую важность страны в наших африканских инициативах.
Уход России из Сирии значительно снизит и ее политическое присутствие в Восточном Средиземноморье: лишит Москву рычагов влияния на морские пути, используемые для снабжения союзников в Ливии, Алжире и других африканских странах.
Потеря базы Тартус потребует переориентации маршрутов на более дальние точки, такие как Судан, или даже базы в Индийском океане, что приведет к удорожанию логистических цепочек, увеличению времени доставки грузов и снижению оперативной мобильности российских сил.
Дмитрий Бридже, политолог и эксперт по Ближнему Востоку Все это поставит под угрозу стратегические планы России по расширению влияния в Сахеле и на континенте в целом; ослабит нашу способность действовать там, где наши интересы уже сталкиваются с растущим давлением западных стран, Китая и той же Турции, которая активно стремится укрепить свое влияние в Африке через военно-политические и экономические проекты.
Если за оппозицией, свергнувшей Асада, действительно стоит Анкара, это может значительно изменить баланс сил в регионе и усилить ее влияние.
При таком сценарии Реджеп Тайип Эрдоган приступит к более активным действиям в отношении России там, где их интересы уже пересекаются, – например, в Ливии и Сахеле. Однако форма этих действий, скорее всего, будет непрямой. Он вряд ли пойдет на открытую конфронтацию из-за существующих взаимных зависимостей в экономике и энергетике, таких как поставки российского газа и совместные проекты вроде «Турецкого потока». Вместо этого Анкара может использовать ослабление российского присутствия в Сирии как рычаг для усиления своего влияния в Сахеле через поддержку местных сил, конкурирующих с российскими интересами. Турция уже активно укрепляет свои позиции в Африке, развивая торговлю, инфраструктурные проекты и военное сотрудничество, и этот процесс может ускориться.
Уязвимость российских объектов в Средиземном море, включая морскую инфраструктуру, делает ситуацию еще более сложной. Близость турецкой территории к российским базам в Сирии усиливает стратегическое преимущество Турции. Анкара может использовать свое географическое положение и военно-политическое влияние для давления на Россию, ограничивая ее маневры в Средиземноморье и африканских регионах.
Авиабаза РФ в Хмейме От Москвы могут потребовать ослабления ее военного или экономического присутствия в Сирии в обмен на гарантии безопасности местных российских объектов. Если наша страна будет вынуждена пойти на уступки, Турция может выторговать расширение своего экономического и военного присутствия в Ливии, Судане или ЦАР. Эти регионы уже являются ареной конкуренции, особенно в контексте использования частных военных компаний, инфраструктурных проектов и влияния на местные элиты.
Так, в Ливии Турция активно поддерживает правительство в Триполи, а Россия имеет тесные связи с восточной администрацией. В Судане Анкара занимается строительством портов и инвестированием в инфраструктуру, а Россия ведет переговоры об открытии базы ВМФ.
Реализация договоренностей будет зависеть от многих факторов, включая уровень доверия, динамику конкуренции в других регионах и степень заинтересованности крупных мировых игроков, таких как США, Франция или Китай, в сохранении текущего баланса сил в Африке.
Контроль Франции над портом в Латакии способен стать точкой пересечения ее интересов с Россией. Однако Париж может быть заинтересован в тактическом сотрудничестве для сдерживания турецкого влияния, особенно в Сахеле. Впрочем, сближение будет ограниченным и временным. Бывшая колониальная держава стремится сохранить влияние в своих традиционных зонах интересов – Западной и Центральной Африке. Россия, напротив, рассматривает континент как перспективное направление для расширения экономического и политического присутствия, особенно через торговлю оружием, поддержку правительств и работу военных инструкторов.
Между тем усиление террористической угрозы в регионе делает необходимым временное объединение усилий стран с разными геополитическими интересами. Россия может использовать французское влияние в Африке для укрепления своей роли в совместных инициативах по борьбе с терроризмом или в инфраструктурных проектах.
Если Россия все-таки потеряет базу в Тартусе, Судан станет логичным выбором для ускоренного создания новой военно-морской базы. Уже ведутся переговоры о расширении присутствия в Порт-Судане, хотя политическая нестабильность в стране и затрудняет их реализацию. Для ускорения процесса Москва могла бы предложить Хартуму дополнительные экономические и военные выгоды, например, поставки оружия, строительство инфраструктуры и поддержку в урегулировании внутренних конфликтов.
База ВМФ РФ в Тартусе Судан стратегически расположен на побережье Красного моря, что делает его идеальным кандидатом для новой базы. Это позволяет контролировать важные морские маршруты, связывающие Ближний Восток, Африку и Азию, а также компенсировать потерю доступа к Средиземному морю. Создание полноценной базы могло бы обеспечить России не только ремонтно-технические услуги, но и возможность развертывания военных кораблей, что существенно укрепило бы ее присутствие в регионе.
Правда, существуют и значительные риски. Политическая нестабильность в Судане, включая внутренние конфликты и давление со стороны западных стран, могут создать препятствия для реализации проекта. Судан сталкивается с санкциями, что делает его сотрудничество с Россией чувствительным. Кроме того, строительство полноценной базы требует значительных финансовых вложений, а также длительного времени на ее обустройство и обеспечение безопасности.
Для России ускорение взаимодействия с Суданом могло бы стать частью более широкой стратегии по сохранению влияния в Африке в случае потери Тартуса.
Александр Холодов, Андрей Дубровский, Олег Анфайлов, Алена Фокина
https://afrinz.ru/2024/12/kak-rossii-sohranit-poziczii-na-bl...
Свежие комментарии